При просмотре местных дореволюционных газет (да и изданий более близкого к нам времени) нельзя не сделать вывод, что тогда жители Архангельска и не считали себя поморами. И тем паче не идентифицировали себя с ними крестьяне удалённых от моря уездов Архангельской губернии. Не говоря уж о жителях тех уездов (районов), которые до революции были в составе Вологодской губернии — например, Вельского, ныне наряду с соседними часто именуемого «югом Поморья». Подтверждением сказанному служит публикация под названием «Господа поморы», напечатанная в газете «Архангельск» в сентябре 1913 года накануне проведения Маргаритинской ярмарки:

Помор - имя собирательное...

Весной, кто в сёлах, деревнях да становищах по побережью Белого моря, по губам да по заливам его, студёного, оседлость имеет, а летом на шхунах, шняках и прочих судах и посудинах ходит, да на Мурмане треской промышляет — тот помором этим самым и именуется.

Да стоит ли точно определять? Не диковинка какая помор: всякий его знает.

Помор... и всё тут, что ещё зря тары-бары разводить.

К осени, к ярмарке поморы особенно густо к нам жалуют. С промысла прямо и катят: кто пароходами, а больше на парусных судёнках своих с поветерью наезжают.

Суда да судёнки поморские рыбкой солёной, сушёной да вяленой гружены-перегружены, как только на зыби морской держатся, а ничего, ходко под парусами бегут, пол стрижка к шалоннику ладно поддувает — помор в город разгулять спешит.

А тут его уже ждут-пождут: в «ниских» и высоких хороминах трактирных, двери широко раскрыты: пожалте, господа, поморы! милости просим!..

Девы «неразумные», подкрашенные, в шляпочках и платочках подмигивают и шлют в изобилии улыбочки — попробуй-ка, не устоишь!

Собутыльники, знакомцы и землячки, видом подозрительные и душою чёрные: в компанию не зови — сами идут.

Карманники, золотарики, подкидчики и всякая иная шантрапа вокруг увивается — поживу чует.

В пивнушках, кабаках и в других прочих злачных местах граммофоны шипят, гармошки наяривают — гостей желанных заманивают.

Есть, где разгуляться. Есть, где денежки порастратить.

Тут тебе лоторея, и игры затейные, гаданья с судьбой всяческие, чего-чего только нет. Гуляй, не хочу, пока в кармане звенит. Пожалуйте. Милости просим, господа поморы, давно вас поджидаем.

Все лето около рыбы подопрелой, солнцем полуночным тронутой, возжался: солил да сушил, рыбой питался, рассольцем умывался, по рыбу поехал, с рыбой приехал, на рыбе спал и весь рыбой до мозгу костей пропитался, со всеми своими монатками рыбою пропах шибко вонько.

За версту по духу слышно, что помор шествует, а пройдёт гурьба поморских молодцов, за ними струйкой запашок рыбный вьётся: для непривычного нюха — ой, как непереносимо!

И никак от этого аромата рыбного молодцу-помору не отвязаться, хоть в семи банях мой да на семи полках парь, семь потов спусти - всё матушкой-рыбкой отдаёт.

«Что вы нам номер дали после поморов, капризничает барынька, — два флакона одеколона вылила — не помогает».

«Человек, подальше от того», - кивает ресторанный завсегдатай брезгливо в сторону поморской компании, что послушать дамского оркестра собравшейся.

«Фи, помор!» «Ну и запашина!»

Ничем помора не перешибешь.

Поморы, продают, поморы покупают, надувают помора продавцы-покупатели, поддевает покупателей помор. Купля, продажа, мена и опять продажа и купля.

«Поморы знакомые приехали — ладненько квартирку им сдала!»

«Вот поморы понаедут, всю заваль им сбудем», — мечтают торговцы.

«Помор всё съест и всё выпьет», — говорят в кабаках и трактирах.

«Ну и скандалище вчера был — всё поморы, человек с двадцать — здоровые».

«Помора ограбили", «помора в часть сволокли», «ловко помора объегорил», «какого я вчера помора подцепила» и т.д. и т.д.

Всё помор, помор и помор...

Помор — имя собирательное, и во время ярмарки с уст не сходит.

В качестве пояснения к процитированному скажу, что «ниская» трактирная хоромина — это трактир «Низкий», находившийся в начале Набережной (недалеко от нынешней площади Профсоюзов) и пользовавшийся дурной славой. Девы «неразумные» — это те, кого ныне часто именуют «дамами с пониженной социальной ответственностью». А «номер» — отдельное помывочное помещение в банях, как правило, по времени на час предоставляемое.

Спустя год в той же газете появилась ещё одна публикация, в которой опять фигурировали поморы. А была она напечатана тогда, когда в связи с резким ростом цен на рыбу и, как следствие, с возмущением горожан властям пришлось ввести ограничительную меру — установить предельную цену на пользующуюся наибольшим спросом у населения треску. Торговцы отреагировали мгновенно — треска исчезла из продажи.

В субботу, 9 августа, на рыбном рынке и судах происходили такие сцены. Жители окрестных деревень, прибывшие в город на пароходах, обращались к местным торговцам с просьбой отпустить им крупной и ровной трески. В лавках крестьяне везде получили один и тот же ответ: «Трески в продаже, не имеем-с!»

После этого покупатели отправлялись за рыбой на суда — к судовладельцам, именующим себя «поморами» и здесь испытывали уже настоящие издевательства.

Вот что рассказывают некоторые покупатели.

Пришли мы на судно «Сириус» кр. Крюкова, где просили отпустить пуд ровной трески. Хозяин судна ни с того ни с чего обращается к нам с вопросом: «Из скольких человек состоит ваша семья?» «А для чего вам надо об этом знать?» — спрашиваем мы. «Знать необходимо, иначе не будет отпуска!» Говорили тогда, что вся семья у нас из 6 человек. «В таком случае — говорит г. Крюков, — извольте получить 6 фунтов-с!» «Но мы ведь просили вас отпустить пуд!» — «Не могу-с, убыток! отвечает нам хозяин, — а не желаете, можете идти на другое судно, может быть, там и отпустят».

Перешли. Здесь нам сказали, что теперь отпуска рыбы нет, команда обедает.

Торопясь на пароход, перешли на третье судно. на этом судне заявили, что хозяина нет, а без него отпустить не могут.

Перешли на четвертое. Здесь сказали, что на судне люки еще не открыты, пока отпуска нет...

Ждать некогда, перешли на пятое судно. Здесь сказали, что отпуска рыбы не будет до тех пор, пока не получится ответ на прошение, поданное г. губернатору о повышении таксы..

Рассуждать некогда, быстро перешли на шестое. Тут, наконец, посчастливилось и хозяин отпустил нам трески, но, впрочем, только тогда, когда мы, выйдя из терпения, пригрозили ему, что пригласим полицию для составления приговора. Это судно принадлежало г. Субботину. Другие покупатели менее решительные, не вынося издевательств судовщиков, отказавших в отпуске под разными предлогами трески, отправились домой без рыбы.

В заключение заимствую из первой публикации фразу: «Помор — имя собирательное». И добавлю: «Весьма и даже слишком собирательное, так как под этой вывеской ныне собрали всех жителей нашей Архангелогородщины, в том числе тех, кто никогда не видел моря — и яренцев, и вилегодцев, и котлашан, и вельчан...»

Предыдущий пост - Как кулики и утки...