Среди моих детских книг была и тоненькая книжка Самуила Маршака «Мастер-ломастер» — о не унывавшем от неудач мальчишке, который, не доводя одно дело до конца, с энтузиазмом брался за другое.

Видимо, именно таким же неумелым был поначалу и я, когда стал обладателем детского набора инструментов, в числе которых были и рубанок, и лучковая пила, и пила-ножовка, и клещи, и стамески, и ручная дрель, и топор, и, конечно, молоток — в общем, всё то, что необходимо в работе столяру-плотнику, но лишь в уменьшенном размере. И к тому же впридачу — коробки с гвоздями и шурупами. И всё это в первый же день мною было задействовано — понятно, неумело, с ударами по пальцам и порезами. Но заживало, как на собаке. А научиться, если есть желание, можно всегда и в любом возрасте, даже в том, какой был у меня на момент фотосъёмки:

На фото, скорее всего, 1962-1963 годов, сфотографированы бабушка, Мария Леонтьевна, и я с топорищем в руке, что-то мастерящий на крыльце. Благо, что мастерить было из чего — во дворе досок, чурок и прочей древесины всегда было в избытке. Кроме того, и разных обрезков ивы и шпона, так как соседом по дому был дядя Лёша Врачёв, обеспечивавший в ту пору всю Соломбалу корзинами (о нем как-нибудь расскажу).

Имевшихся во дворе досок и брусьев хватало и на изготовление плота — как же без него в дни наводнения! Этот разгул водной стихии воспринимался соломбальцами не как бедствие, а как почти праздник. А мы, мальчишки, ждали наводнение с нетерпением — скорей бы вдоволь покататься по улицам на самодельном плоту! К тому же покататься в дни, за счёт которых, как правило, удлинялись майские праздники — из-за половодья в школу можно было не ходить.

В один из таких дней — 9-го или 10-го мая 1966 года — и был сделан снимок нашей улицы, причём сделан в тот момент, когда я на самодельном плоту (в центре фото) возвращался домой из очередного «плавания»:

В том же году, но осенью, был сделан и другой снимок. А случилось это в тот день, когда один из одноклассников принёс в школу аппарат, и мы на уроке труда друг друга фотографировали. На снимке: первый слева — Серёжа Кашутин, рядом с ним — я, далее — Миша Григорьев, Алёша Толстиков и Володя Витязев.

А снимались мы в отдельно стоящем во дворе школы одноэтажном здании, разделённом на две мастерские: столярную и слесарную. В первой проводились так называемые уроки «по дереву», во второй — «по металлу». На занятиях «по дереву» за каждым учеником на весь год закреплялся верстак, который в конце сдвоенных уроков необходимо было вычистить, а древесный мусор вокруг него убрать.

А учили нас разному — начиная с простейшего — изготовления указки. И кончая навыками работы на токарном (по дереву) станке. Преподавателей в столярной мастерской за годы нашей учёбы сменилось двое. Фамилию одного не помню, а как звали второго не забыл, но сегодня воздержусь назвать. И вот почему.

Я в прошлом году предупреждал, что, вспоминая прошлое, буду писать по принципу «что было, то было». Даже если это кому-то, весьма высоконравственному, не понравится, и он будет в замешательстве. Повторяя это предупреждение, скажу, что в аналогичном замешательстве некоторое время пребывали и мы, запечатлённые на снимке, когда учитель труда во время урока задал вопрос: «Кто первый разгадает загадку — Как то называется, что между ног болтается, а на букву «Х» начинается?..»

Мы, оторопевшие и бросившие работу, переглядывались — разве можно здесь это слово произнести... В мастерской воцарила тишина. Которая потом сменилась громким хохотом — сразу же после слов учителя: «Правильный ответ — хобот. А вы о чём подумали?..»

Поверьте, этот эпизод я не придумал. Да и что значит тогда даже не сказанное, а пришедшее нам на ум, на фоне того, что слышат и видят теперешние школьники в интернете — сущая мелочь... Тем не менее фамилию учителя, как уже говорил, не назову. Так как в Архангельске проживают его внуки.

Совсем иным — серьёзным и требовательным — был трудовик «по металлу» (и одновременно учитель черчения) Денис Никонович Иванов. Так он нам представился, хотя когда мы заполняли соответствующую страницу дневника (со списком учителей), классный руководитель сказала, что у него имя греческое — Дионисий. Вполне возможно, что он был той же национальности, что для тогдашней Соломбалы было неудивительно. Денис Никонович, конечно, двусмысленных вопросов не задавал, и на его уроках уже не было возможности ни побаловаться, ни пофотографировать.

В слесарном отделении у каждого ученика опять же было своё постоянное место с тисками, на которых мы сначала с помощью напильников изготавливали простейшие детали. А завершилось обучение работой на станках — сверлильных и токарных. И при этом мы безжалостно переводили металл в стружку, ибо он, разных профилей, (как и станки) школе по первой же просьбе предоставлял её шеф — завод «Красная Кузница».

На этом же предприятии в 9-10 классах у нас проходили практические занятия по обучению специальности «судовой электромонтажник» (о чём я ранее сообщал), которое завершилось присвоением рабочего разряда (первого или второго — честно говоря, не помню). Так закончилось более более чем десятилетнее трудовое обучение (самостоятельное и преподавателями), начинавшееся с прозвища «мастер-ломастер» и завершившееся квалификационным разрядом.

Предыдущий пост - Один из Пребышевских