Ранее в сообщении о своём деде Василии Павловиче я писал, что он в 1910-1916 годах служил в торговом Доме «Ольга Кротова с сыновьями». И пояснил, что упомянутая Кротова была сестрой купцов Мерзлютиных, особняк которых стоял на углу Набережной и Урицкого (бывшей Архиерейской) улицы. В этой связи деду доводилось работать в каменных складах, которые примыкали к этому особняку, и наверняка контактировать с её родственниками, например, с Александром Максимовичем Мерзлютиным, который запечатлён со своим семейством на фотоснимке начала прошлого века (заимствован мной из ВК-паблика Старый Архангельск):

Облик Александра Максимовича, полагаю, не даёт никаких оснований сделать вывод, что он несколькими годами ранее являлся несостоятельным должником, то есть банкротом. А что он таковым был, свидетельствуют материалы судебного дела, с которыми я более двадцати лет назад ознакомился в областном архиве. И прежде всего с поданным в суд 26 октября 1909 года прошением:

Представляя при сем выписку из баланса моей торговли, из коей видно, что товаров и другого движимого имущества у меня имеется на сумму 78453 р. 29 к., долги же мои достигают 104252 р. 24 к., и что мой дефицит составляет 25798 р. 95 к. Ввиду того, что я не имею возможности покрыть этот дефицит, покорно прошу Окружной Суд объявить меня несостоятельным должником.

В приложенной к прошению объяснительной записке проситель сообщал, что, работая в течение десяти лет служащим у своих родственников купцов Василия и Григория Мерзлютиных, он скопил солидный по той поре капитал — 2200 рублей. И как раз с этой суммой весной 1901 года отправился поездом в Москву. Но не по торговым делам, а чтобы жениться.

Находясь в приподнятом настроении, он познакомился с фабрикантом-крупчатником Яковом Яковлевичем Шмидтом, который, подпоив соседа-провинциала по купе, уговорил начать собственное дело и купить у него шесть вагонов круп разных сортов. Причём, казалось бы, на весьма выгодных условиях — в кредит с отсрочкой платежа на восемь месяцев.

По прибытии в Москву Шмидт повел Мерзлютина по своим друзьям — представителям столичных фирм, которые охотно продавали большие партии товаров. Опять же в кредит на срок от восьми до двенадцати месяцев. И только когда все сделки были оформлены, протрезвевший архангелогородец вспомнил, зачем поехал в Москву.

Далее он писал:

Женился, вернулся, начал торговлю. Вояжеры иногородних фирм убедительно заставляли покупать разные товары в кредит в дальние сроки. Я сразу повел большую оптово-розничную торговлю всевозможными товарами, даже парфюмерией. Покупателей за деньги было слишком мало, и я продавал маленьким фирмам в кредит на 6, 8, 9, 10 и 12 месяцев...

Впрочем, в том, что торговля велась в кредит, не было ничего необычного. Другое дело, какими были ставки по кредитам. По случаю своего нетрезвого состояния и неопытности Мерзлютин закупил товары у Шмидта и в Москве под весьма высокие проценты. А местные торговцы отказывались да и просто не могли брать у Мерзлютина под такие же. Поэтому, чтобы расплатиться по московским кредитам и реализовать постоянно прибывавшие из других городов товары, купец был вынужден отпускать их мелкими партиями под меньшие проценты. То есть сразу стал торговать себе в убыток.

Со временем Мерзлютин научился хитрить, зарабатывать на разнице оптовых и розничных цен, но изначально образовавшийся дефицит никак не удавалось покрыть. Поэтому приходилось постоянно выкручиваться, в основном с помощью так называемых дружеских векселей.

Подобными бумагами обменивались, как правило, иногородние разоряющиеся купцы. Чтобы помочь товарищу по несчастью, один из них посылал второму вексель в знак того, что якобы занял у него определенную сумму. Одновременно точно на такую же сумму вексель высылал и второй купец. Затем тот и другой закладывали векселя в бан-ках, получали под них кредиты и тем самым отдаляли дату банкротства.

Именно такой обмен ряд лет велся между Мерзлютиным и вологодским купцом Вахрамеевым. Но только до того дня, пока вологжанин окончательно не разорился. Его векселя тут же превратились в фантики, а вологодские банки потребовали немедля оплатить подписанные Мерзлютиным бумаги на 16 тысяч рублей, им в действительности не занятые. Поэтому архангелогородцу не оставалось ничего другого, как только подать прошение о признании несостоятельным.

3 ноября суд объявил Мерзлютина несостоятельным по торговле и распорядился описать как его товары, так и имущество: домашнюю обстановку, утварь, лошадь и экипаж. А 17 февраля 1910 года, то есть сразу после учреждения конкурсного управления по делам Мерзлютина, состоялось первое собрание кредиторов, избравшее правление и председателя.

К июлю правлению удалось выручить от продажи товаров и имущества лишь 20238 рублей вместо заявленных 78453. На вопрос, где взять еще 84 тысяч, председатель Тартаковский только развел руками. Тогда разгневанные кредиторы (а их было свыше сорока, и все иногородние) проголосовали за признание несостоятельности злостной. А это означало, что Мерзлютину грозило тюремное заключение. Однако Архангельский окружной суд пожалел земляка — отменив постановление кредиторов, признал «несостоятельность Мерзлютина неосторожной». Более того, суд в тот же день упразднил конкурсное управление. Таким образом, можно констатировать, что финал этой истории оказался для «банкрота по неосторожности» относительно удачным, чего никак нельзя сказать о кредиторах, безвозвратно потерявших значительные по тем временам деньги.