Весной 1918 года в нескольких номерах газеты «Известия Архангельского Совета рабочих и солдатских депутатов» было напечатано сообщение, суть которого была следующей: германское правительство уведомило, что отныне — после заключения Брестского мира — дружественными считает только те российские морские суда, которые ходят под красным флагом с надписью на нём: Р.С.Ф.С.Р. Суда же под царским триколором продолжает считать вражескими.

Сейчас остаётся только гадать, почему это предупреждение в серьёз не восприняли правление товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства и капитаны принадлежащих ему судов. Но можно определённо сказать, что последствия такого безразличия оказались самыми печальными. О чём и говорилось в статье «Гибель парохода "Федор Чижов», опубликованной 15 июня 1918 года в газете «Голос северного судоходца»:

Капитан погибшего на Мурмане от подводной лодки 16-го мая с. г. парохода «Федор Чижов» гр. Бурков представил Беломорскому Областному Правлению доклад о гибели парохода.

Приводим выдержки из этого доклада:

"...Совершая 9-й срочный весенний рейс, прибыл из Вайда-губы из Печенги 16-го мая с.г. около 7 часов утра. Встал на якорь на обычном месте, где останавливаются почтово-пассажирские пароходы. Оставив мостик, зашел в каюту, намереваясь идти к чаю, но вахтенный штурман Воронин доложил, что в море слышны орудийные выстрелы. Я возвратился на мостик и увидел вооруженным глазом парусно-гафельное судно: видно было, как в его попали снаряды, поднимался столб воды. Я приказал готовить брашпиль для подъема якоря, что было моментально исполнено. Машина оказалась готовой. Снявшись с якоря, повернул и направил судно в самую бухту вышеупомянутой губы. Затем тихим ходом за лудки, на место стоянки гребных судов и остановился на якоря, на глубине 2,5 сажени (был период полной воды) между промысловыми судами. Приказал спустить рабочую шлюпку и большую елу с палубы, которая принята в Варде для доставки в Териберку, для высадки почты и пассажиров. Это образцово быстро было выполнено и высадка пассажиров началась с помощью приехавших с берега карбасов. Пассажиров находилось на пароходе 53 человека, большинство из них пленные русские инвалиды, ехавшие через Норвегию из немецкого плена.

Во время перехода я за судном не наблюдал, но когда началась высадка пассажиров, то судна уже не было, а также прекратились и выстрелы. Затем около мыса Кекурский я увидел подводную лодку в надводном положении, идущую полным ходом по направлению к Вайда-губе. Не доходя самого становища одной мили, лодка сбавила ход до самого тихого. Прошла мимо становища, затем взяла курс NW и понеслась полным ходом.

Я решил, что согласно обнародованию мира, расстреливать нас не будет. Зашел в каюту привести в порядок утренний туалет, чтобы идти к завтраку. Во время моего туалета штурман Смагин торопливо доложил, что лодка несется обратно полным ходом. Я приказал спускать остальные шлюпки для команды. В тот же момент услышал взрыв снаряда, выбежал из каюты. Люди уже спускали заранее приготовленные шлюпки. Я побежал на бак вытравить канат, чтобы ветром несло ближе к берегу. Но стопора я в ручную отдать не смог, шпага не было видно.

В этот момент ударил снаряд в нос парохода, меня даже подбросило. Добежав до почтовой каюты, видел в ватервейсе оторванную кисть руки, поодаль окровавленного лежащего человека и в каюте трех лежащих мужчин. Я принял за трупы, но оказалось впоследствии это были живые люди. В тот же момент около меня разорвался снаряд и меня обдало сажей, вроде перегорелой бумаги. Я вернулся обратно к шлюпке и, когда прибежал, шлюпки уже была на воде. На палубе оставался один из штурманов — Смагин. Мы со Смагиным взялись за таль, подтянули к борту шлюпку и спустились в нее, отдали таль и оттолкнулись от борта.

За все это время совершался процесс разрушения, рвались снаряды, из машинного отделения валил пар. Когда мы оттолкнулись от парохода, то я увидел за бортом висящего на конце пассажира Андрея Субботина. Он просил взять его на шлюпку. Я крикнул людям, которые работали веслами, что надо взять Субботина. Штурман Смагин, сидевший на руле, скомандовал «табан обе», в этот момент ударил снаряд в борт парохода, разорвался, и человека на конце не стало, а около шлюпки дождем посыпались осколки. Люди без приказа стали грести от парохода.

В этот момент я взглянул под корму парохода и увидел в 50 саженях шлюпку, ехавшую к берегу. Около шлюпки упал снаряд и столбом воды закрыл ее и, когда дым пронесло, то вместо шлюпки видны были на воде люди. Штурман Смагин скомандовал табанить. В этот момент упал снаряд в средину плавающих и их не стало.

Снаряды ложились около нашей шлюпки, делая то перелет, то недолет, обдавая нас брызгами воды. Я взглянул на пароход: формачты по топу были снесены, гротовая надломлена, стоячий такелаж болтался перебитый, крыша кормовой рубки разбита, а торговый Российский национальный флаг развивался, играл на корме.

Я отвернулся, сел на дно шлюпки и ощутил в себе какую-то щемящую удушающую боль и, когда доехал до берега, то середина парохода, то есть жилые помещения горели.

После нашего приезда на берег обстрел продолжался еще около 8-10 минут, всего же — 30-40 минут. Когда лодка удалилась, на кормовой части парохода появилась кучка людей. Наша шлюпка пошла снять этих несчастных, но они, заметив пожар парохода, выбросились за борт и с воды были взяты на шлюпку. О спасении имущества нечего было и думать. Оно все было уничтожено пожаром.

Погибших на пароходе «Федор Чижов" и на рядом стоявших ботах — 13 человек — и ранено 6 человек.

Комментировать процитированное, на мой взгляд, следует так: «играющий на корме» злосчастный триколор (дореволюционный российский торговый флаг), так и несменённый, несмотря на неоднократные предупреждения, на красный, и стал причиной атаки на пароход, гибели его и людей. То есть русское авось (авось пронесёт!) не помогло...

Что же касается дальнейшей судьбы «Федора Чижова», то после окончания Гражданской войны остов судна сняли с мели и отбуксировали в Архангельск. Затем отремонтированный пароход, переименованный в «Моржовец», ходил по северным морям ещё несколько лет — до 1928 года. И, конечно же, под красным флагом.

Под этим же флагом вплоть до смерти в 1952 году ходил и упомянутый в газетной статье штурман Воронин — впоследствии знаменитый советский полярный капитан Владимир Иванович Воронин:

Предыдущий пост - 15 стульев

Следующий пост - Словно в другом городе...