19 июля 1847 года газета «Архангельские губернские ведомости» кратко рассказала о постигшем Архангельск тремя днями ранее бедствии — крупнейшем за пятьдесят лет пожаре, огонь которого уничтожил свыше 400 домов, при этом полностью выгорел Средний (ныне Чумбарова-Лучинского) проспект, соседний Въезжий (Ломоносова) — от Оперной (Серафимовича) до Кирочной (Карла Маркса) улицы. А Дворянский (Троицкий) — от Оперного дома (театра) до Менсендековской (Свободы) улицы.

Оставшихся без крова жителей, понятно, надо было куда-то расселять. Немногие из них нашли кров у родственников и знакомых, а большую часть погорельцев военный губернатор Александр де Траверсе приказал разместить во втором корпусе флотских казарм. Для чего расквартированных в нём нижних чинов переселили в первый, а его обитателей — уплотнили. Таким образом, численность населения Соломбалы одномоментно резко выросла — как минимум, на полторы-две тысячи человек.

Поэтому хлопот у соломбальской полиции прибавилось. Причём пришлось рассматривать многочисленные заявления о пропаже во время пожара вещей. Так, 18 июля «дочь духовного звания» Анна Поздеева принесла в полицию бумагу следующего содержания:

По угрожавшей мне опасности пожаром в городе Архангельске, бывшим 16 числа сего месяца, я из собственного своего дома выносилась с имуществом, и после того не оказалось у меня: мироносового оранжевого большого платка; синего платка, приметы коего — доброты английской, шерстяные пришиты каймы и углы; коврового плата нового; черного плата ношенного; червоного золота кольца; туалета средней величины орехового дерева со стеклами; чайника медного примерно в 4 фунта.

Объявляя о сем Соломбальской Полиции, покорнейше прошу сделать распоряжение о сыскании означенных вещей, в похищении коих я не имею никого в подозрении, однако не лишне было бы посмотреть в доме солдатской вдовы Шергиной, ибо она с дочерью своею выносили от меня пожитки на берег, а также у солдатки Натальи Ефимовой.

В тот же день в полиции была зарегистрирована ещё одна бумага — от надворного советника Быкова:

Имею честь объявить, что во время бывшего в городе Архангельске пожара сгорел у меня деревянный дом со службами, стоющий восемьсот рублей серебром. В оное время из дома и служб утратилось имущества моего на 200 рублей серебром. Семейства при себе не имею, квартировали у меня на постое служащий в Архангельской портовой таможне чиновник Николай Пилюскин с женою Фленою и отставной рядовой Михайло Каратаев с женой Прасковьею, в услужении у меня находится удельный крестьянин Алексей Чудинов...

Далее следовали список пропавших вещей и просьба найти их, что для соломбальской полиции было делом почти невыполнимым, так как пожар и кражи произошли не в Соломбале, а в городе. Однако кое-кого из тех, кто в минуты бедствия поживился чужим, соломбальские полицейские всё же выявляли, так как украденные вещи были найдены в Соломбале. Вещи, конечно, возвращались владельцам, а на похитителей заводились дела, которые потом передавались в суд. О чём, например, свидетельствует следующий запрос из Архангельского уездного суда:

При рассмотрении присланного при отношении № 2546 дела о захваченных во время бывшего в городе Архангельске 16 числа июля пожара вещах вдовою коллежского регистратора Натальей Кузнецовой с сыном ее губернским секретарем Иваном Кузнецовым Уездный суд нашел:

В деле не видно, во сколько оценены вещи, захваченные Кузнецовыми во время пожара из дома цейхвахтера титулярного советника Олохова, посему рассмотрение дела отложено...

Причина затягивания с вынесением приговора в том, что суду была неизвестна суммарная стоимость похищенного. А её величина обуславливала тяжесть приговора. Поэтому суд и попросил полицию сделать оценку найденным в доме Кузнецовых вещам.

Тяжким наказанием грозил похитителям и директор училищ Архангельской губернии Никольский, приславший в Соломбальскую полицию уведомление такого содержания:

По приведению в известность библиотеки Архангельской Губернской Гимназии после пожара, оказалось, что в ней не достает 345 томов разных сочинений, почему прошу Соломбальскую Полицию благоволить сколько возможно поспешно объявить всем жителям Соломбалы с подпискою, дабы они поспешили доставить книги, им не принадлежащие и случайно к ним попавшие или приобретенные ими после пожара в Гимназии. В противном случае за утайку поступлено будет по законам в случае, если у кого окажутся эти книги.

Равным образом прошу Соломбальскую Полицию наблюсти на рынках, не будут ли продаваться какие-либо книги торговками или кем другим, ибо по соображению с обстоятельствами такое количество книг не могло сделаться жертвою пламени, но вероятно, что самое большое их число растаскано во время всеобщей суматохи.

Тем временем в Соломбале объявились «волонтёры», самовольно начавшие сбор денег в пользу погорельцев. В этой связи маркиз де Траверсе писал полицмейстеру Вальховскому:

По разнесенным слухам дошло до моего сведения, что в Соломбальском селении некоторыми частными лицами открываются подписки для денежных и прочих пожертвований якобы в пользу погоревших жителей города Архангельска без всякого на то дозволения начальства, в отвращение чего предписываю Полиции:

Таковые самовольные действия распорядиться прекратить немедленно с тем, дабы о каждом желающем на открытие для подобных пожертвований письменного акта докладываемо было Полицмейстером предварительно мне на разрешение.

Наряду с исполнением этого распоряжения военного губернатора соломбальский полицмейстер майор Вальховский сделал объявление:

Перешедшие в здешнее селение погоревшие города Архангельска жители, у которых дома и имущество были застрахованы, не упустили бы подать надлежащее прошение в Правления Страховых Обществ и к их поверенным, не упуская по правилам тех Обществ установленных сроков на подачу сказанных прошений, что должно быть совершено со всевозможной скоростью.

Вскоре на специальных тумбах появились листки с новым объявлением:

Проживаемым ныне в Соломбале погоревшим жители города Архангельска, у кого сгорели незастрахованные дома, доставить отзывы:

1. Желают ли воспользоваться получением ссуды на построение вместо сгоревших новых домов и, буде пожелают, то в каких именно количествах.
2. Равномерно кто из них пожелает воспользоваться пособием строевым лесом, имеющегося заготовляться безденежно в казенных дачах Архангельского губернии, и кто изъявит на сие желание, то показал бы потребное число для него деревьев и число их размеров.

В казенных же дачах будут заготавливаться и в пособие раздаваться елевые и сосновые преимущественно из сухостойных и валежных деревьев длиной от 3 до 4 саженей и толщиной от 4 до 7 вершков...

Но через неделю полицмейстер сделал уточнение:

Комитет под председательством Господина Гражданского Губернатора, учрежденный для пособия пострадавшим от пожара жителям города Архангельска на основании Высочайшего повеления, предполагает оказать помянутым жителям пособие из Всемилоственно дозволенного к вырубке леса, но на заготовку и доставку оного в Архангельск Комитет со своей стороны средств не имеет, а потому Соломбальская Полиция объявляет как тем, у кого сгоревшие дома были застрахованы, так и тем, у кого не были застрахованы, что ежели они желают получить оное пособие, то должны будут заготавливать и доставлять лес собственными своими средствами.

К объявлению прилагался и список лесных дач (участков), где разрешалось производить заготовку. Многие из них были весьма удалёнными— на 150-200 вёрст по Двине. Но мало было лес заготовить, необходимо было его ещё и приплавить . И нанять как для того, так и для другого, рабочую силу. А это и деньги, которые где-то требовалось дополнительно найти (ссуды не хватало), и быстро текущее время. Причём настолько быстро, что до ледостава доставить дарованные императором Николаем Первым сухостой и валежник в Архангельск успели лишь единицы — те, кому по жребию достались ближние к городу лесные угодья. Однако им, как и остальным погорельцам, пришлось зимовать в Соломбале. А многим семьям провести в казарме и следующую зиму 1848-1849 годов...

Предыдущий пост - Хлеб — по запискам