Несмотря на дату, он был нешуточным

Во вторник, 1 апреля 1947 года, к зданию средней школы № 2 города Молотовска (ныне Северодвинска) подъехал легковой автомобиль, из которого вышли три одетых в штатское человека. Не представившись вахтеру, они проследовали в кабинет директора - Николая Ануфриева, которому предъявили ордер на проведение обыска.  Затем туда же были приглашены понятые. А спустя полчаса - как раз во время перемены -  директора на глазах изумленных учителей и школьников препроводили до автомобиля.

Средняя школа № 2 г. Молотовска

Примерно в то же  время состоялся обыск на квартире Ануфриева, где вместе с ним проживали: жена Раиса Николаевна, ее сестры - Лидия и Глафира Антроповы и назвавшийся постояльцем Николай Севастьянов. Когда вещественные доказательства преступления были найдены, всех их также арестовали.

Проведенные при множестве свидетелей задержания породили слух, что семейство "забрано за политику". Однако в действительности арест директора школы и с ним проживавших не имел никакого отношения к политическим репрессиям тех лет. Дело в том, что при обыске квартиры были обнаружены свыше 15 тысяч рублей наличными, облигации различных займов (как военных, так и восстановления народного хозяйства) на сумму 9150 рублей, еще на большую сумму испорченные облигации,  тиражные таблицы займов 1944-1947 годов.

Наличие испорченных облигаций объясняется тем, что Севастьянов в период отбывания срока в Ягринлаге, а затем работы там же вольнонаемным научился у заключенных "искусству" подделки денежных документов путем изменения их номеров. Причем научился в совершенстве. Поэтому аккуратно срезая цифры лезвием бритвы с одних облигаций, наклеивал их на другие так, что подделку было крайне сложно обнаружить. И таким способом из невыигравших в тиражах облигаций получались выигравшие. Но не те, на которые выпадали большие суммы (например, тысяча и более рублей), а менее крупные. Ибо на подобные, весьма часто предъявлявшиеся для получения выигрышей, не обращали пристального внимания.

Но для того, чтобы выручить при этом значительную сумму денег, необходимо было поставить дело, как говорится, на поток. А значит, иметь большое количество  облигаций. Когда все они, имевшие на руках у вышеперечисленных лиц, ушли в дело, по совету Севастьянова Ануфриев съездил в Архангельск, где в одной из сберкасс забрал хранившиеся на его имя облигации на сумму в 2900 рублей. Однако и они быстро закончились.

Тогда Севастьянов, которому Ануфриев отвел для "творчества" отдельную комнату в своей квартире, привлек к делу всех в ней проживавших. Как жена хозяина квартиры, так и ее сестры стали регулярно скупать на рынках Молотовска и Архангельска невыигравшие облигации, которые в первые после тиражей дни продавались разочарованными людьми за считанные рубли. Они же в различных сберкассах Архангельска (как в центральной части,  так и в его районах - Соломбале, Маймаксе, Исакогорке, Цигломени) получали по поддельным облигациям выигрыши. С  той же целью, но гораздо реже,  наведывались и в сберкассы Молотовска.

Возможно, если бы все они вовремя остановились, то так бы и остались безнаказанными. Но тяга к легко достающимся деньгам оказалась настолько сильной, что были утрачены не только чувство меры, но и осторожность. Поэтому утром 29 марта 1947 года, опоздав на дежурку (пригородный поезд до Архангельска), Глафира Антропова решила не откладывать дело до завтра и отправилась в ту из молотовских сберкасс, которую посещала неделю назад. И, ссылаясь на слабое зрение, вновь попросила проверить облигацию. Контролер сберкассы сообщила, что на нее, номиналом в сто рублей, выпал вдвое больший выигрыш и передала документ для оплаты кассиру. Но та, сказав, что деньги кончились, якобы пошла за пополнением. На самом же деле решила внимательней изучить облигацию, так как лицо предъявительницы ей примелькалось. Подозрения не были напрасными - облигация оказалась поддельной, в связи с чем тут же последовал звонок в милицию.

Допрошенная заявила, что нашла облигацию на улице и решила зайти в сберкассу, чтобы ее проверить. Мол, если и виновата, то только в том, что присвоила найденное. И, видимо, была очень обрадована, когда сотрудники угрозыска, составив протокол и извинившись за задержание, сражу же отпустили. Сказав при этом, что верят ее показаниям.

В действительности же за квартирой Ануфриева уже вечером установили наблюдение, которое вскоре принесло результаты. Так как следующим утром Раиса Антуфьева и ее сестры отправились в Архангельск, где в разных сберкассах получили по поддельным облигациям выигрышей более чем  на три с половиной тысячи рублей.  То есть срочно реализовали весь запас фальшивок. И хотя за ними следили, но в тот день не задержали, ибо еще требовалось выяснить, кто занимается подделкой.  А это удалось установить уже вечером в воскресенье, когда на крыльцо вышел покурить непрописанный в доме мужчина, в котором сотрудник милиции узнал бывшего лагерника Севастьянова, по данным паспортного стола якобы давно выбывшего из Молотовска. Поэтому руководству угрозыска оставалось только разработать операцию по одновременному задержанию всех подозреваемых, на что ушел лишь один день...

3 июня 1947 года судебная коллегия Архангельского областного суда, рассмотрев в открытом заседании уголовное дело, приговорила: Н.Д. Севастьянова - к  восьми годам, Р.Н. Ануфриеву и Г.Н. Антропову - к трем годам, Л.Н. Антропову - к двум годам лишения свободы.

Что же касается Николая Ануфриева, то несмотря, что при обыске в директорском кабинете также нашли крупную сумму денег,  предъявленные ему обвинения в соучастии в изготовлении и сбыте поддельных облигаций показались для судей неубедительными. Поэтому его признали виновным лишь в предоставлении помещения для совершения преступления и недонесении о нем. Однако и это не значило, что он вместе с родственниками отправился в Ягринлаг. Наоборот, был в зале суда освобожден, так как, будучи награжденным медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", в соответствии с приуроченной к Дню Победы амнистией не подлежал заключению. В этой связи единственной примененной к нему мерой наказания стало увольнение с должности директора. Впрочем, и рядовым учителем в своей школе ему работать не пришлось. Ибо  появляться там, где все хорошо помнили его первоапрельский арест, было по крайней мере неуместно.

Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 2.04.2014 г.